Заснула она поздно, почти под утро, и, ощутив сквозь сомкнутые веки, что в комнате светло, успела с досадой подумать, что не стоило поддаваться на Димкины уговоры и ехать с ним на Ленинские горы, возвращаться ночью пешком, да еще и долго стоять в подъезде. Мало ли что он завтра уезжает… Сегодня тоже будет день. А вот на экзамен теперь придется идти не выспавшись.
И открыла через силу глаза.
В комнате было сумрачно, и за окном шел дождь. Сначала она увидела только это и лишь через секунду поняла, что не лежит в постели, а совершенно одетая стоит у окна и за окном не знакомый с детства проспект с гудящим многорядным потоком машин и бело-зеленым зданием Рижского вокзала вдали, а какой-то сад или парк, на первом плане густые мокрые кусты и мокрая трава, а дальше, за серой пеленой дождя, виднеются высокие мокрые глухие стены.
Так тоже бывало – думаешь, что проснулась, а на самом деле сон продолжается. И тут же она окончательно и очень ясно поняла, что никакой это не сон, а самая настоящая, хоть и странная реальность.
Захотела испугаться и не смогла этого сделать. Было только недоумение и словно бы оглушенность от необъяснимого перехода в совсем другую жизнь.
Оглядевшись, она увидела, что находится в большой и почти пустой комнате. На золотистом, с длинным ворсом ковре стоял низкий журнальный столик, возле него – два кресла. И все.
Нет, она ошиблась. Всю противоположную стену занимал тускло отсвечивающий, почти незаметный на фоне обоев экран. Как у телевизора, только во много раз больше.
Еще не зная зачем, она решила подойти, взглянуть на него поближе.
Идти было неудобно, в теле ощущались скованность и слабость, словно после долгой болезни. И еще – мешали очень высокие каблуки. Она таких раньше никогда не носила.
Экран вдруг засветился, и с каждым шагом свечение становилось ярче, а когда она подошла вплотную, поверхность стекла исчезла, растворилась, и в образовавшемся проеме она увидела другую комнату – роскошно, в эклектическом стиле конца прошлого века меблированный кабинет.
В стилях она, будущий архитектор, разбиралась хорошо и не могла не восхититься сложностью и тщательностью отделки стен и потолка, тяжеловесной изящной мебели.
Иллюзия была полной, и, только коснувшись рукой холодного стекла, она убедилась, что перед ней все же изображение.
А там, в кабинете, заполненном сумеречным тоскливым светом, за массивным письменным столом на резных львиных лапах, в черном кожаном кресле сидел человек и читал толстую книгу. Лампа под зеленым абажуром освещала часть стола – с блестящим кофейником, граненой хрустальной пепельницей, над которой поднималась вверх тонкая и неподвижная струйка дыма, и лежащим чуть сбоку большим черным револьвером.
Поза человека, наклон головы, подсвеченный лампой профиль показались ей знакомыми, и тут же она узнала его. Конечно, это Дмитрий, он же – мичман Дим, как она звала его по созвучию с именем героя романа Конрада. Они расстались совсем недавно, часа четыре назад, у дверей ее квартиры, но как он странно изменился. Лицо покрыто красноватым густым загаром – вместо ленинградской осенней бледности, на голове не курсантский ежик, а довольно длинные, выгоревшие на солнце волосы. И другая одежда. Не черная форменка с якорьком на погонах, а оливковая рубашка непривычного покроя. Но дело даже не в этом. Она вдруг поняла, что Дмитрий гораздо старше, лет, может быть, на десять, если не больше. Не юноша, а довольно-таки поживший мужчина.
Он поднимает голову, смотрит на нее и тоже узнает ее не сразу.
«Постой… Наташа? Это ты, Наташа? – Он слабо как-то и растерянно улыбается. – Откуда? Как давно я тебя не видел…» – «Почему же давно? Еще сегодня ночью…» Он отрицательно качает головой: «Давно, Наташа. Я уже начал забывать твое лицо. Да и ты, надо сказать, изменилась, совсем красавицей стала…» И вот только теперь она просыпается по-настоящему. До конца. И все понимает. Что действительно прошло очень много лет, что у нее уже была другая жизнь, в которой много разного случилось, но Димы в той жизни не было.
И вспоминает еще одно, самое главное, отчего ей наконец становится по-настоящему жутко…
В том, что Фритьоф Нансен был прав и к холоду привыкнуть действительно невозможно, Воронцов сумел наконец убедиться в полной мере.
Вышло так, что после многих лет, проведенных на южных линиях, ему целую навигацию пришлось работать «на северах», от Мурманска до Певека и обратно. Погода все время стояла мерзейшая, устал он сильнее, чем когда-либо раньше, и, когда наконец дождался отпуска, решил провести его градусов на тридцать ниже по сетке координат. А на тех широтах его больше всего привлекал Сухуми. Тихий город на зеленых холмах, счастливо избегнувший опасности превратиться в курортный Вавилон, как, например, соседний Сочи; теплое море без всяких признаков битого, а равно и сплоченного льда; много пальм и другой субтропической зелени, спокойные закаты над жемчужными волнами.
Он приехал туда и понял, что не ошибся.
Целыми днями Воронцов валялся на разноцветном галечном пляже, в прозрачной перистой тени громадных эвкалиптов, перечитывал «Бросок на юг» Паустовского. Часто, откладывая книгу, он глядел на город по ту сторону бухты и представлял, как все здесь выглядело шестьдесят лет назад. А вечерами выходил на набережную, ел на веранде над морем горячие, похожие формой на корабли викингов хачапури, а потом выпивал много крошечных чашечек густого и горького кофе, который раньше был «по-турецки», а теперь – по каким-то, очевидно, внешнеполитическим соображениям – стал «по-восточному», хотя варил этот кофе все тот же, что и двадцать лет назад, старый турок Гриша.
День, кажется, на пятнадцатый, начав уставать от монотонности жизни и в поисках новых впечатлений, Воронцов поддался на мегафонные призывы человека на пирсе и взял билет в Новый Афон.
Там, на ступенях старинного храма, он неожиданно встретил знакомого журналиста, с которым шел в прошлом году из Бомбея в Ленинград.
Конечно, оба обрадовались. Воронцов – от одиночества, журналист, по его словам, – потому, что давно искал Воронцова, дабы презентовать ему путевые, недавно изданные очерки, в которых было и о нем кое-что.
Прервав программу экскурсии, поехали на такси в Гульрипш, где журналист держал дачу. Надо отметить – великолепную. Дикий камень, полированное дерево, красная черепица, кованый чугунный забор и ворота, и все – в обрамлении магнолий, лавров и неизменных эвкалиптов.
Антон – так звали журналиста – надписал Воронцову довольно толстенькую, неплохо оформленную книжку, и Дмитрий, не удержавшись, тут же ее просмотрел. Отметил явный перебор по части экзотики, которую автор выискивал где придется, и то, что Антон подчас просто грешил дурной литературщиной. Читая о себе фразы типа: «Старпом нашего балкера по-мужски элегантен и сдержанно красив», «В нем постоянно чувствуется его военно-морское прошлое» и даже: «Меня поразили тонкость и парадоксальность мыслей, редкие у людей его типа и профессии», Воронцов усмехался, а в особо сильных местах довольно громко фыркал, но остался доволен. В главном все было верно и даже остро. Хотя, если данное творение попадется на глаза коллегам, язвительных шуточек не оберешься…
По случаю встречи поехали ужинать в Эшеры, в знаменитый пещерный ресторан, куда так просто не попадешь и куда любят приезжать серьезные люди из Сочи, Гагр, даже Тбилиси.
Антон много говорил о делах окололитературных, и слушать его было интересно. От Воронцова же требовалось только кивать в нужных местах, говорить «а-а» и «ух ты!», задавать наводящие вопросы и изредка произносить тосты. Такое разделение труда, очевидно, устраивало обоих.
Василий Звягинцев
ОДИССЕЙ ПОКИДАЕТ ИТАКУ
Книга первая. Гамбит бубновой дамы
Я буду писать историю людей более свободных, чем государственные люди, историю людей, живущих в самых выгодных условиях жизни для борьбы и выбора между добром и злом; людей, изведавших все стороны человеческих мыслей, чувств и желаний; людей - таких же, как мы, могущих выбирать между рабством и свободой, между образованием и невежеством, между славой и неизвестностью, между властью и ничтожеством, между любовью и ненавистью, людей свободных от бедности, от невежества и независимых.
Л. Н. Толстой
Пролог. На далеком берегу
О да, мы из расы
Завоевателей древних,
Которым вечно скитаться,
Срываться с высоких башен,
Тонуть в седых океанах
И буйной кровью своею
Поить ненасытных пьяниц -
Железо, сталь и свинец.
Н. Гумилев
В пространстве все происходит беззвучно. Соприкасаются ли кристаллики льда в хвосте кометы или взрывается звезда. Вполне возможно, что и в этом выражается рациональность природы, ее нежелание тратиться на ненужные эффекты там, где их некому оценить. И действительно - кто мог бы наблюдать, как в одном из секторов Дальнего Космоса, бог знает в скольких сотнях или тысячах парсек от обжитых и освоенных мест, вдруг материализовался подпространственный звездный крейсер типа «Кондотьер-VII» - огромный, зеркально-блестящий, полыхающий фиолетовыми импульсами генераторов, - появился в реальном пространстве, гася околосветовую скорость до планетарной, и начал вдруг изгибаться по всем осям, деформироваться и искажаться, как искажаются очертания дальних предметов в жарком мареве пустыни.
Затем - через миг непредставимо короткий (или настолько же длинный - на границе подпространственных туннелей время теряет размерность и знак) крейсер исчез, растаял, растворился, после него осталось только невообразимой яркости бесшумное лиловое пламя. А потом - совсем уже ничего.
…Три человека в штурманской рубке крейсера - путевая вахта - вдруг ощутили легкую дрожь палубы. Дрожь мелкую, едва уловимую, возникшую где-то далеко в корме, но от которой внезапно и остро заныли зубы. Штурман вскинул голову на приборы, но не успел ничего увидеть и оценить. Потому что второй, теперь уже катастрофически мощной, ударной волной корабль скрутило судорогой деформации, разрывая уши пронзительным до тошноты скрежетом рвущегося металла и грохотом ломающегося пластика.
Люди так и не успели ничего понять и почувствовать. Катастрофы в космосе если происходят, то происходят быстро.
Среагировали автоматы. Совсем ненамного, на тысячную долю секунды опередив ту вспышку, что превратила в плазму огромный, по человеческим меркам, корабль. Ходовая рубка, вынесенная на восемьсот метров вперед от главного ствола и на три километра от маршевых генераторов, имела автономный псевдомозг, и сигнал крайней опасности поступил в него прежде, чем испарились волноводы.
Закрученные в тугие силовые коконы спасательных капсул тела трех космонавтов отделились от крейсера, уже начавшего превращаться в излучение, и, изолированные от времени и пространства, полностью подчинились всему, что предусматривала включившаяся аварийная программа. Остальные двадцать два члена экипажа разделили судьбу своего корабля.
…Спасательные средства - вещь, безусловно, полезная. Беда лишь в том, что иногда они вместо смерти легкой и незаметной предлагают конец долгий и мучительный. Как в свое время, например, надувной жилет в полярных водах. Через триста лет в этом смысле мало что изменилось. Хотя виноваты, конечно, не сами средства, а всегда и только - не соответствующие средствам обстоятельства.
Три человека стояли на пологой, уходящей вдаль и вниз равнине. У дальнего горизонта стеной чернел лес, будто размашисто нарисованный тушью по серой бумаге, ближе по склону беспорядочно росли одинокие неохватные сосны, с низкого рыхлого неба бесшумно падал медленный снег, задергивая сумрачный пейзаж прозрачной, колеблющейся завесой. Трудно представить и еще труднее передать ощущения людей, только что, сию минуту сидевших в удобных креслах, в уютной и привычной тишине ходовой рубки могучего звездолета, не успевших ничего подумать, осознать, просто испугаться, наконец, - и вдруг выброшенных на унылую серую равнину, где косо летит пушистый снег, мертво шуршит промерзшая трава на голых подветренных склонах и вместо теплого ароматизированного воздуха из климатизаторов легкие обжигает сухой морозный ветер.
Возможно, это похоже на то, что может чувствовать человек, вдруг выпавший холодной ночью за борт круизного лайнера и еще не успевший поверить, что все кончено, что в ночи, сияющая огнями, тает и исчезает твоя жизнь, твоя судьба… Ведь все случилось так быстро, так внезапно, что кажется - это не всерьез, это так только… Одно усилие воли, сильное-сильное желание, и все можно вернуть, сделать, как было…
Но это только иллюзия, последняя и недолгая. За ней - пронзительная ясность, отчаяние и - конец. Причем на твердой земле этот процесс продолжается дольше и мучительнее, чем в море.
…Три человека стояли посреди снежной равнины: двое мужчин - штурман и кибернетик, и женщина - экзобиолог. Нормальная ходовая вахта, только женщина была здесь лишняя. Ей полагалось спать в своей каюте, как и всему остальному экипажу, а она вместо этого в свободное время стажировалась в космогации. Как оказалось, для того лишь, чтобы в последние часы случайно продлившейся жизни увидеть наяву пейзаж, который свел бы с ума всех экзобиологов системы во главе с их могучим мэтром, академиком Арпадом Харгитаи.
Но наяву ли? В десятках световых лет от Земли - землеподобная планета…
Что это было? - с усилием выговорил штурман, как принято спрашивать: «Где я?» после глубокого обморока.
Я даже не успел повернуться к пульту, - ответил кибернетик. - Вибрация, удар - и все!
Но планета! Откуда здесь планета? До выхода из тоннеля оставалось еще триста с лишним часов…
Похоже, вы просчитались где-то, навигаторы… Туннель деформировался под воздействием неучтенных полей тяготения, и на искривлении нас размололо. Не думал я, что и при этом можно уцелеть…
Кибернетик был намного старше остальных, больше чем полжизни провел в глубоком космосе, давно готов был ко всякому, к смерти тоже, и единственное, на что он всегда надеялся, что судьба подарит ему какое-то время, чтобы успеть умереть осознанно. Он ненавидел мысль о внезапной смерти, может быть, именно за то, что обычно именно такою она и была для тех, кто умирал в Пространстве. Человек должен успеть понять, что умирает, и приготовиться к этому, считал он.
Одиссей покидает Итаку - 1
Книга первая. Гамбит Бубновой Дамы
Я буду писать историю людей более свободных, чем государственные люди, историю людей, живущих в самых выгодных условиях жизни для борьбы и выбора между добром и злом; людей, изведавших все стороны человеческих мыслей, чувств и желаний; людей - таких же, как мы, могущих выбирать между рабством и свободой, между образованием и невежеством, между славой и неизвестностью, между властью и ничтожеством, между любовью и ненавистью, людей свободных от бедности, от невежества и независимых.
Л.Н. Толстой
Пролог. На далеком берегу
О да, мы из расы
Завоевателей древних,
Которым вечно скитаться,
Срываться с высоких башен,
Тонуть в седых океанах
И буйной кровью своею
Поить ненасытных пьяниц -
Железо, сталь и свинец.
Н. Гумилев
В пространстве все происходит беззвучно. Соприкасаются ли кристаллики льда в хвосте кометы или взрывается звезда. Вполне возможно, что и в этом выражается рациональность природы, ее нежелание тратиться на ненужные эффекты там, где их некому оценить. И действительно - кто мог бы наблюдать, как в одном из секторов Дальнего Космоса, Бог знает в скольких сотнях или тысячах парсек от обжитых и освоенных мест, вдруг материализовался подпространственный звездный крейсер типа «Кондотьер-VII» - огромный, зеркально-блестящий, полыхающий фиолетовыми импульсами генераторов, - появился в реальном пространстве, гася околосветовую скорость до планетарной, и начал вдруг изгибаться по всем осям, деформироваться и искажаться, как искажаются очертания дальних предметов в жарком мареве пустыни.
Затем - через миг непредставимо короткий (или настолько же длинный - на границе подпространственных туннелей время теряет размерность и знак) крейсер исчез, растаял, растворился, после него осталось только невообразимой яркости бесшумное лиловое пламя. А потом - совсем уже ничего.
…Три человека в штурманской рубке крейсера - путевая вахта - вдруг ощутили легкую дрожь палубы. Дрожь мелкую, едва уловимую, возникшую где-то далеко в корме, но от которой внезапно и остро заныли зубы. Штурман вскинул голову на приборы, но не успел ничего увидеть и оценить. Потому что второй, теперь уже катастрофически мощной ударной волной корабль скрутило судорогой деформации, разрывая уши пронзительным до тошноты скрежетом рвущегося металла и грохотом ломающегося пластика.
Люди так и не успели ничего понять и почувствовать. Катастрофы в космосе если происходят, то происходят быстро.
Среагировали автоматы. Совсем ненамного, на тысячную долю секунды опередив ту вспышку, что превратила в плазму огромный по человеческим меркам корабль. Ходовая рубка, вынесенная на восемьсот метров вперед от главного ствола и на три километра от маршевых генераторов, имела автономный псевдомозг, и сигнал крайней опасности поступил в него прежде чем испарились волноводы.
Закрученные в тугие силовые коконы спасательных капсул тела трех космонавтов отделились от крейсера, уже начавшего превращаться в излучение и, изолированные от времени и пространства, полностью подчинились всему, что предусматривала включившаяся аварийная программа. Остальные двадцать два члена экипажа разделили судьбу своего корабля.
…Спасательные средства - вещь, безусловно, полезная. Беда лишь в том, что иногда они вместо смерти легкой и незаметной предлагают конец долгий и мучительный. Как в свое время, например, надувной жилет в полярных водах. Через триста лет в этом смысле мало что изменилось. Хотя виноваты, конечно, не сами средства, а всегда и только - не соответствующие средствам обстоятельства.
Сегодня мы разберем на редкость длинную, но очень интересную серию произведений «Одиссей покидает Итаку» Василия Звягинцева. Данный цикл Василия Звягинцева является скорее не альтернативной историей, а скорее хронооперой с элементами фантастического детективного боевика.
Начну, как обычно, с ложки дегтя в бочке меда, т.е. с недостатков данного цикла книг Василия Звягинцева. Во-первых – это все же некоторая затянутость по времени некоторых сюжетных линий. Это серия итак одна из самых больших , если не самая большая в жанре альтернативной истории. А тут автор иногда специально, старается затянуть уже почти «умершую» сюжетную линия до 3-4 книг, когда и двух книг вполне хватило бы.
Во-вторых – это иногда встречающийся не к месту избыток «роялей». В некоторых книгах эти «рояли» падают почти пачками, а некоторых книгах Василия Звягинцева вполне себе нормально вплетаются в сюжетную линию.
Теперь о достоинствах серии книг «Одиссей покидает Итаку» Василия Звягинцева.
А их значительно больше и они более значительны, чем вышеперечисленные недостатки. Самым значительным преимуществом книг Василия Звягинцева перед другими авторами жанра альтернативной истории является его вдумчивость и продуманность сюжетных мелочей в каждой истории. Сразу видно, что сам Звягинцев является профессиональным историком и имеет большой стаж не только в написании фантастики, но и более серьезных исторических исследований.
Далее у автора во всех произведениях есть какая-то главная идея, которую он «обкатывает» в данной конкретной одной истории или нескольких книгах серии «Одиссей покидает Итаку». Сам по себе стиль написания у автора получился этаким брутальным мужским боевиком с хитро закрученной какой-нибудь детективной историей. Мне такой стиль нравиться.
Читать книги из серии «Одиссей покидает Итаку» Василия Звягинцева я рекомендую ВСЕМ любителям жанра альтернативной истории! Причем можно начинать читать с любой из более чем 15 книг серии , потому что обычно одна логически законченная сюжетная линия у Звягинцева длится в среднем в 3-4-ех произведениях. Т.е. всегда можно будет сдвинуться на 1-2 книги серии «вниз» или «вверх». Так что желаю всем приятного чтения!
К сожалению, Звягинцев не стал исключением. Любая хорошо написанная книга, превращаясь в сериал, неизбежно вырождается.
Очень жаль.
Герои становятся все менее живыми и бронзовеют на глазах.
Все женщины идеально красивы и умны. Все мужчины мужественны, опять же умны. Практически каждый отлично стреляет, прекрасно дерется, большой психолог и знаток литературы. Сначала среди друзей еще была какая-то специализация, а теперь все на одно лицо.
Число роялей в кустах превосходит все мыслимые нормы.
А главное - стало скучно. «А чего его арестовывать, все равно выкрутится.»
Цитаты все более заезжены.
Приятно, конечно, читать про размазывание либерализма по стенке, это - единственное удовольствие, которое осталось к последним книгам. При этом уже режет глаз антисоветизм в совершенно детских формах, равно как и идеализация белой гвардии. Прямо эльфы и гоблины.
А как все начиналось... Первая книга - блеск! Со второй-третьей потихонечку под горку. Потом - Право на смерть - опять хорошо. Видимо, из-за смены героев и антуража. И - опять вниз... Вроде ушли в сторону с Ляховым и Тархановым, вздохнулось с облегчением, - ан нет, и их пристегнули к основной линии.
Оценка: 7
Не достигнув ничего в реальной жизни (работа никакая, семьи нет, детей нет, с женщинами общаться не умеет) и на тебе - супергерой. Я думаю, такая постановка вопроса близка личным фантазиям автора. И неважно, какой сюжет, если ГГ - закомплексованный неудачник. Читать противно.
Оценка: 4
Весьма достойный представитель жанра альтернативной истории. По объему и вовсе, наверное уникальный. При этом не возникает впечатления, что автор не знает тех исторических событий, которые использует тем или иным способом в повествовании. Любая книга из цикла вполне подходит для приятного и не без пользы времяпровождения. Во всяком случае, я лично, стараюсь прочитывать каждую очередную книгу. Вполне можно порекомендовать каждому любителю неплохой литературы...
И о дёгте...
Оставляя без внимания периодическую затянутость текста и всё больший уклон в мистику, есть у меня одна субъективная претензия. Все действия героев проходят под знаком Демонстрации Кузькиной Матери. От тонких и образованных, подкованных во всех мыслимых умениях и науках героев достается всем, кто только не появляется в качестве противоборствующей стороны. Аграм, форзейлям в лице их представителей, коммунистам, сталинистам, мировой закулисе. Периодически возникает мысль, что и Игроки уже подрагивают и с опаской косятся в сторону героев. Странно, если бы было иначе, ведь возможности у героев практически безграничные. В каждый ответственный момент появляется нужный рояль в кустах. Но, признаюсь, эти мысли практически не портят впечатления от цикла. Парадокс?
Оценка: 8
Прочитал пока только книги до 2010 года выхода, по одной в год-два, с перерывами (как они, собственно, и выходили).
12-15 лет назад впечатления были - ах! восторг и трепет! Потом все спокойнее, все скучнее, суперменство героев начало не на шутку раздражать...
Увы, этот сериал в очередной раз доказывает, что умение вовремя остановиться - тоже неотъемлемая часть писательского таланта...
И все-равно Звягинцев для меня - на голову выше большинства нынешних малограмотных сантехников и милиционеров, ударившихся в сочинительство непонятно зачем.
По крайней мере, первые 5-6 книг перечитал не раз, и еще буду.
Последнее: мне кажется, подобные книги - для читателей, которым сейчас за 40-45. Для более молодых очень многое в них - пустой звук...
Обязательно дочитаю серию до конца, хотя бы для того, чтобы иметь полное представление.
Оценка: 9
Смешались в кучу кони, люди... Прорва невнятных персонажей, одинаково безликих и крутых. Сумбурный сюжет, щедро растянутый пространными размышлениями автора. Первую книгу дочитал «из вредности». В начале второй понял, что дальше не пойдет совсем.
Оценка: нет
Отличное начало, хорошее продолжение, но чем дальше, тем скорее пропадает интерес. И чем дальше, тем больше главные герои становятся «вещью в себе», независимыми и независящими от миров и реальностей, лишь соприкасаясь с ними, да и то как-то не касаясь, соскальзывая...
Оценка: 7
Крайне противоречивые впечатления.
Тема крепкой мужской (да не только мужской) дружбы не может не получить одобрения и получает, начиная с Трёх мушкетёров.
Эпизоды с участием главных героев в канун и в начале ВОВ исключительно впечатляют, выглядят очень убедительными и волнуют по-настоящему – ведь всё могло быть по-другому с нашей страной и непосредственно с нами.
Мой покойный дядя – офицер-фронтовик – для которого фантастика была чем-то вроде ругательства, захотел бы это прочитать, кое-что из его рассказов мне вспомнилось при чтении.
Эпизоды гражданской войны также интересны, но уже не так будоражат воображение – это уже как бы не о нас, это уже история.
А вот лёгкость спецназовских разборок ГГ с могущественными пришельцами из других миров/времён/планет раздражает своим примитивом, обилие фантастических наворотов утомляет, их - пришельцев - внутренние разборки просто скучны.
Оценка: 7
Первая книга (Одиссей...) произвела на меня сильное впечатление, понравился антураж, атмосфера знакомая с детства (я немного застал СССРа в осмысленном возрасте) - сказывается усталость от Голливудских штампов, хочется чего-то своего, родного. Очень понравилось описание, характеры героев, их стремления и переживания, ощущалась некая духовная общность. Близким оказались переживания и отношения одного из героев к первой любви. Первый роман мне наиболее понравился эмоциональной составляющей, три следующих которые я читал подряд - это уже экшен, альтернативная история, опять же родная и близкая, а не забугорная и космическая:), динамика. Кстати инопланетные гости смотрятся как-то на втором плане, как прелюдия, и необходимое связующее звено сюжета.
Когда читал Одиссея - читал медленно обдумывая переживания и поступки героев, пытаясь ставить себя на их место, искал наиболее импонирующего героя, а они разные и поначалу не идеальные. Последующие романы читались быстрее, поскольку упор уже делался на боевике, и легко - благодаря слогу автора. Но у меня сложилось впечатление, что первый роман автор писал для себя, для души, и где он есть среди героев, а последующие - это уже коммерческий продукт, благодаря удавшейся и ставшей популярной первой части. При чем это чувствуется чем дальше, тем больше, поэтому последующие после четвертой книги уже не покупал... возможно когда то и прочитаю...
Еще в продолжении мне не импонирует начавшаяся модная раскованность героев и, хотя эротических сцен нет, мне трудно согласится с идеей автора, что в мире будущего, например, могут в одной бане вместе парится представители разных полов без всякой задней мысли и не обращая на наготу никакого внимания - ну не могу я представить себе такого мужика если он не старый дед и не импотент:) хоть в будущем, хоть в прошлом - против природы не попреш:)
Оценка: нет
Оооочень длинный сериал, и конца ему не предвидится. Что, кстати, неплохо, обычно авторы из главных героев быстро лепят суперменов, и читать становится неинтересно. А тут счет на второй десяток томов пошел, но места для развития героев и сюжета полно.
Пока читаешь, заодно узнаешь, с какими популярными книжками по истории знакомился автор. Резун в списке присутствует. Много несоответствий, наивностей, повторов. Тем не менее, исторические реконструкции интересные.
Повествование очень неровное. Жанр скачками меняется от альтернативной истории до зелёных человечков в тарелках и чуть ли не до Жюля Верна, обрываясь на полуслове. Местами динамично, местами занудно. Я сначала открыл на таком нудном месте, и поставил 4 балла. Потом встретил интересный исторический эпизод и втянулся:biggrin:.
В целом, написано на очень приличном уровне. Читать можно. Но на любителя.
Оценка: 7
И вдруг я понял - что автор плавно перешел от жанра.... альтернативки, в жанр филосовского раздумься с оживлением сюжета, чтобы читатели не уснули случайно от философии. А философия, честно доведенная до конца, приводит к интересным выводам, которые можно кратко сформулировать так - «Пути Господни не исповедимы». И не все то, что кажется абсолютной истиной в начале, таковой является в конце. То есть автор приходит к смирению, не переставая при этом упирать на автомат с гранатометом. Можно сказать, что имеет место перекличка с Хайнлайном по совокупности, только, в отличии от Хайнлайна не грузит, а наоборот как бы мотивирует на жизнь и движение.
Да, реплики и мысли повторяются, но, все время с вариациями, и в процессе эволюции взглядов. Атмосфера же, безусловно, имеет место. Так что можно продолжать, только с философией работать и к чему-то новому приходить по этой части.
Оценка: нет
Первые пару книг я прочитал в конце девяностых в далекой загранице. Впечатление было совершенно потрясающим. Месяц назад я внезапно обнаружил, что парой книг автор не ограничился и серия разрослась примерно до двух десятков книг. Решил прочитать ее всю, чем и занимаюсь. Тяжело идет, понятное дело, по причинам, которые уже описали здесь мои предшественники.
