Годы жизни: с 28.11.1881 по 22.02.1942

Австрийский писатель, критик, биограф. Известен прежде всего как мастер новеллистики и беллетризованных биографий.

Стефан Цвейг родился в Вене в семье Морица Цвейга - зажиточного владельца текстильной мануфактуры, мать писателя происходила из семьи банкиров. О детстве и отрочестве Цвейга известно мало, сам он не любил говорить на эту тему, подчеркивая, что его детство было обычным для еврейского мальчика. В 1900 году Цвейг окончил гимназию и поступил в Венский университет на философский факультет. Уже во время учёбы на собственные средства опубликовал первый сборник своих стихов «Серебряные струны» (Silberne Saiten, 1901). Цвейг рискнул послать книгу Рильке, а тот в ответ послал ему книгу своих стихов, так между ними завязалась дружба, продолжавшаяся до смерти Рильке в 1926 году. Цвейг же закончил Венский университет в 1905 году и получил докторскую степень с работой "The Philosophy of Hippolyte Taine".

После окончания университета Цвейг отправился в Лондон и Париж (1905), затем путешествовал по Италии и Испании (1906), посетил Индию, Индокитай, США, Кубу, Панаму (1912). Последние годы Первой мировой войны жил в Швейцарии (1917-1918). В годы войны Цвейг служил в архивах Министерства обороны и очень быстро проникся антивоенными настроениями своего друга Ромена Роллана, которого назвал в своем эссе «совестью Европы». Новеллы «Амок» (1922), «Смятение чувств» (1927), «Звездные часы человечества» (1927) приносят Цвейгу сначала европейскую, а затем и мировую славу. Помимо новелл популярными становятся и биографические работы Цвейга, в особенности «Триумф и трагедия Эразма Роттердамского» (1934) и «Мария Стюарт» (1935).

С приходом фашистов к власти Цвейгу, как еврею по национальности, оставаться в Австрии стало невозможно и в 1935 году он эмигрирует в Лондон. Затем писатель мотается между Латинской Америкой и США, поселяясь в конце-концов в небольшом бразильском городе Петрополис. Стефан Цвейг очень остро переживал сам факт начала Второй мировой войны и успехи фашистов. Переживания усугублялись тем, что Цвейг оказался оторван от друзей и практически лишен общения. Находясь в глубочайшей депрессии и отчаянии по поводу ожидавшегося им краха Европы и победы Гитлера, Стефан Цвейг в 1942 году покончил жизнь самоубийством, приняв смертельную дозу снотворного. Вместе с ним ушла из жизни и его вторая жена.

Эрих Мария Ремарк так написал о самоубийстве Цвейга в романе «Тени в раю»: «Если бы в тот вечер в Бразилии, когда Стефан Цвейг и его жена покончили жизнь самоубийством, они могли бы излить кому-нибудь душу хотя бы по телефону, несчастья, возможно, не произошло бы. Но Цвейг оказался на чужбине среди чужих людей».

Библиография

Художественная проза
Die Liebe der Erika Ewald (1904)
(1913)
(1922)
(1922)
Angst (1925)
(1925)
Незримая коллекция (1926)
Der Flüchtling (1927)
(1927)
(1927)
(1939) роман
Шахматная новелла (1942)
(1982) не закончен, опубликован посмертно

Биографические сочинения
Emile Verhaeren (1910)
(1920)
Romain Rolland. Der Mann und das Werk (1921)
(1925)
Sternstunden der Menschheit (1927)
(1928)
(1929)
(Лечение духом) (1932)
(1932)

Гимназию, Цвейг поступил в Венский университет , где изучал философию и в 1904 получил докторскую степень.

Уже во время учёбы на собственные средства опубликовал первый сборник своих стихов («Серебряные струны» (Silberne Saiten), ). Стихи написаны под влиянием Гофмансталя , а также Рильке , которому Цвейг рискнул отправить свой сборник. Рильке прислал в ответ свою книгу. Так завязалась дружба, продолжавшаяся до самой кончины Рильке в .

Окончив Венский университет, Цвейг отправился в Лондон и Париж (), затем путешествовал по Италии и Испании (), посетил Индию, Индокитай , США, Кубу, Панаму (). Последние годы Первой мировой войны жил в Швейцарии ( -), а после войны поселился близ Зальцбурга .

В 1920 Цвейг женился на Фридерике Марии фон Винтерниц (Friderike Maria von Winternitz). В 1938 они развелись. В 1939 Цвейг женился на своей новой секретарше Шарлотте Альтманн (Lotte Altmann).

В 1934, после прихода Гитлера к власти в Германии, Цвейг покидает Австрию и уезжает в Лондон. В 1940 Цвейг с женой переезжают в Нью-Йорк, а 22 августа 1940 - в Петрополис , пригород Рио-де-Жанейро . Испытывая жестокое разочарование и депрессию, 23 февраля 1942 Цвейг и его жена приняли смертельную дозу барбитуратов и были найдены в своём доме мёртвыми, держащимися за руки.

Дом Цвейга в Бразилии позднее был превращён в музей и известен теперь как Casa Stefan Zweig. В 1981 к 100-летию писателя выпущена почтовая марка Австрии.

Новеллистика Стефана Цвейга. Романы и жизнеописания

Цвейг нередко писал на стыке документа и искусства, создавая увлекательные жизнеописания Магеллана , Марии Стюарт , Эразма Роттердамского , Жозефа Фуше , Бальзака ().

В исторических романах принято домысливать исторический факт силой творческой фантазии. Где не хватало документов, там начинало работать воображение художника. Цвейг, напротив, всегда виртуозно работал с документами, обнаруживая в любом письме или мемуарах очевидца психологическую подоплёку.

«Мария Стюарт» (1935), «Триумф и трагедия Эразма Роттердамского » (1934)

Драматическая личность и судьба Марии Стюарт , королевы Шотландии и Франции , всегда будет волновать воображение потомков. Автор обозначил жанр книги «Мария Стюарт » (Maria Stuart, ) как романизированная биография. Шотландская и английская королевы никогда не видели друг друга. Так пожелала Елизавета. Но между ними на протяжении четверти века шла интенсивная переписка, внешне корректная, но полная скрытых уколов и колких оскорблений. Письма и положены в основу книги. Цвейг воспользовался также свидетельствами друзей и недругов обеих королев, чтобы вынести беспристрастный вердикт обеим.

Завершив жизнеописание обезглавленной королевы, Цвейг предается итоговым размышлениям: «У морали и политики свои различные пути. События оцениваются по-разному, смотря по тому, судим мы о них с точки зрения человечности или с точки зрения политических преимуществ». Для писателя в начале 30-х гг. конфликт морали и политики носит уже не умозрительный, а вполне ощутимый характер, касающийся его самого лично.

Наследие

В была создана частная благотворительная организация «Casa Stefan Zweig », ставящая своей конечной целью создание музея Стефана Цвейга в Петрополисе - в доме, где он и его жена жили последние месяцы и ушли из жизни.

В работе над статьёй использованы материалы книги «Зарубежные писатели. Биобиблиографический словарь» (Москва, «Просвещение» («Учебная литература»), 1997)

Избранная библиография

Стихотворные сборники

  • «Серебряные струны» ()
  • «Ранние венки» ()

Драмы, трагедии

  • «Дом у моря» (трагедия, )
  • «Иеремия» (Jeremias , , драматическая хроника)

Циклы

  • "Первые переживания: 4 новеллы из страны детства (В сумерках, Гувернантка, Жгучая тайна, Летняя новелла) (Erstes Erlebnis.Vier Geschichten aus Kinderland, 1911)
  • «Три мастера: Диккенс, Бальзак, Достоевский» (Drei Meister: Dickens, Balzac, Dostoyevsky , )
  • «Борьба с безумием: Гёльдерлин, Клейст, Ницше» (Der Kampf mit dem Dämon: Hölderlin, Kleist, Nietzsche , )
  • «Три певца своей жизни: Казанова, Стендаль, Толстой» (Drei Dichter ihres Lebens , )
  • «Психика и врачевание: Месмер, Бекер-Эдди, Фрейд» ()

Новеллы

  • «Совесть против насилия: Кастеллио против Кальвина» (Castellio gegen Calvin oder. Ein Gewissen gegen die Gewalt , 1936)
  • «Амок» (Der Amokläufer, 1922)
  • «Письмо незнакомки » (Brief einer Unbekannten , 1922)
  • «Незримая коллекция» ()
  • «Смятение чувств » (Verwirrung der Gefühle , )
  • «Двадцать четыре часа из жизни женщины» ()
  • «Звёздные часы человечества» (в первом русском переводе - Роковые мгновения) (цикл новелл, )
  • «Мендель-букинист» ()
  • «Жгучая тайна» (Brennendes Geheimnis, 1911)
  • «В сумерках»
  • «Женщина и природа»
  • «Закат одного сердца»
  • «Фантастическая ночь»
  • «Улица в лунном свете»
  • «Летняя новелла»
  • «Последний праздник»
  • «Страх»
  • «Лепорелла»
  • «Невозвратимое мгновение»
  • «Украденные рукописи»
  • «Гувернантка» (Die Gouvernante, 1911)
  • «Принуждение»
  • «Случай на Женевском озере»
  • «Тайна Байрона»
  • «Неожиданное знакомство с новой профессией»
  • «Артуро Тосканини»
  • «Кристина» (Rausch der Verwandlung, 1982)
  • «Кларисса» (не окончена)

Легенды

  • «Легенда о сёстрах-близнецах»
  • «Лионская легенда»
  • «Легенда о третьем голубе»
  • «Глаза извечного брата» ()

Романы

  • «Нетерпение сердца» (Ungeduld des Herzens , )
  • «Угар преображения» (Rausch der Verwandlung , , в русск. пер. () - «Кристина Хофленер»)

Беллетризированные биографии, жизнеописания

  • «Франс Мазерель» (Frans Masereel , ; совместно с Артуром Холичером)
  • «Мария-Антуанетта: портрет ординарного характера» (Marie Antoinette , )
  • «Триумф и трагедия Эразма Роттердамского» ()
  • «Мария Стюарт» (Maria Stuart , )
  • «Совесть против насилия: Кастеллио против Кальвина» ()
  • «Подвиг Магеллана» («Магеллан. Человек и его деяние») ()
  • «Бальзак» (Balzac , , опубликована посмертно)
  • «Америго. Повесть об одной исторической ошибке»
  • «Жозеф Фуше. Портрет политического деятеля»

Автобиография

  • «Вчерашний мир: воспоминания европейца» (Die Welt von gestern , , опубликована посмертно)

Статьи, эссе

  • «Огонь»
  • «Диккенс»
  • «Данте»
  • «Речь к шестидесятилетию Ромена Роллана»
  • «Речь к шестидесятилетию Максима Горького»
  • «Смысл и красота рукописей (Речь на книжной выставке в Лондоне)»
  • «Книга как врата в мир»
  • «Ницше»

Экранизации

  • 24 часа из жизни женщины ( , Германия) - экранизация одноимённой новеллы, режиссёр Роберт Ланд.
  • Жгучая тайна ( , Германия) - экранизация одноимённой новеллы, режиссёр Роберт Сьодмак .
  • Амок ( , Франция) - экранизация одноимённой новеллы, режиссёр Фёдор Оцеп .
  • Остерегайтесь жалости () - экранизация романа «Нетерпение сердца », режиссёр Морис Элвей.
  • Письмо незнакомки () - по одноимённой новелле, режиссёр Макс Офюльс .
  • Шахматная новелла () - по одноимённой новелле, немецкого режиссёра Герда Освальда.
  • Опасная жалость () - двухсерийный фильм французского кинорежиссёра Эдуара Молинаро , экранизация романа «Нетерпение сердца».
  • Смятение чувств () - фильм бельгийского режиссёра Этьена Перье по одноимённой новелле Цвейга.
  • Жгучая тайна () - фильм режиссёра Эндрю Биркина , получивший призы на Брюссельском и Венецианском кинофестивалях.
  • Хмель преображения (фильм, 1989) - двухсерийный фильм по мотивам незаконченного произведения «Кристина Хофленер», режиссёра Эдуара Молинаро , .
  • Последний праздник - кинофильм, поставленный по одноимённой новелле.
  • Кларисса () - телефильм, экранизация одноимённой новеллы, режиссёр Жак Дерэ .
  • Письмо незнакомки () - последний фильм французского кинорежиссёра Жака Дерэ
  • 24 часа из жизни женщины () - фильм французского режиссёра Лорана Буника , экранизация одноимённой новеллы.
  • Любовь за любовь () - фильм режиссёра Сергея Ашкенази по мотивам романа «Нетерпение сердца»
  • Обещание () - мелодрама режиссёра Патриса Леконта , экранизация новеллы «Путешествие в прошлое».
  • По мотивам произведений снят фильм «Отель „Гранд Будапешт“» . В финальных титрах фильма указано, что его сюжет вдохновлён произведениями автора (создатели фильма упоминают такие произведения, как «Нетерпение сердца», «Вчерашний мир. Записки европейца», «Двадцать четыре часа из жизни женщины»).

Напишите отзыв о статье "Цвейг, Стефан"

Примечания

Ссылки

  • // kykolnik.livejournal.com, 16.04.2014
  • Ст. Цвейг (ЖЗЛ)

Отрывок, характеризующий Цвейг, Стефан

– Voila un veritable ami! – сказала просиявшая Элен, еще раз дотрогиваясь рукой до рукава Билибипа. – Mais c"est que j"aime l"un et l"autre, je ne voudrais pas leur faire de chagrin. Je donnerais ma vie pour leur bonheur a tous deux, [Вот истинный друг! Но ведь я люблю того и другого и не хотела бы огорчать никого. Для счастия обоих я готова бы пожертвовать жизнию.] – сказала она.
Билибин пожал плечами, выражая, что такому горю даже и он пособить уже не может.
«Une maitresse femme! Voila ce qui s"appelle poser carrement la question. Elle voudrait epouser tous les trois a la fois», [«Молодец женщина! Вот что называется твердо поставить вопрос. Она хотела бы быть женою всех троих в одно и то же время».] – подумал Билибин.
– Но скажите, как муж ваш посмотрит на это дело? – сказал он, вследствие твердости своей репутации не боясь уронить себя таким наивным вопросом. – Согласится ли он?
– Ah! Il m"aime tant! – сказала Элен, которой почему то казалось, что Пьер тоже ее любил. – Il fera tout pour moi. [Ах! он меня так любит! Он на все для меня готов.]
Билибин подобрал кожу, чтобы обозначить готовящийся mot.
– Meme le divorce, [Даже и на развод.] – сказал он.
Элен засмеялась.
В числе людей, которые позволяли себе сомневаться в законности предпринимаемого брака, была мать Элен, княгиня Курагина. Она постоянно мучилась завистью к своей дочери, и теперь, когда предмет зависти был самый близкий сердцу княгини, она не могла примириться с этой мыслью. Она советовалась с русским священником о том, в какой мере возможен развод и вступление в брак при живом муже, и священник сказал ей, что это невозможно, и, к радости ее, указал ей на евангельский текст, в котором (священнику казалось) прямо отвергается возможность вступления в брак от живого мужа.
Вооруженная этими аргументами, казавшимися ей неопровержимыми, княгиня рано утром, чтобы застать ее одну, поехала к своей дочери.
Выслушав возражения своей матери, Элен кротко и насмешливо улыбнулась.
– Да ведь прямо сказано: кто женится на разводной жене… – сказала старая княгиня.
– Ah, maman, ne dites pas de betises. Vous ne comprenez rien. Dans ma position j"ai des devoirs, [Ах, маменька, не говорите глупостей. Вы ничего не понимаете. В моем положении есть обязанности.] – заговорилa Элен, переводя разговор на французский с русского языка, на котором ей всегда казалась какая то неясность в ее деле.
– Но, мой друг…
– Ah, maman, comment est ce que vous ne comprenez pas que le Saint Pere, qui a le droit de donner des dispenses… [Ах, маменька, как вы не понимаете, что святой отец, имеющий власть отпущений…]
В это время дама компаньонка, жившая у Элен, вошла к ней доложить, что его высочество в зале и желает ее видеть.
– Non, dites lui que je ne veux pas le voir, que je suis furieuse contre lui, parce qu"il m"a manque parole. [Нет, скажите ему, что я не хочу его видеть, что я взбешена против него, потому что он мне не сдержал слова.]
– Comtesse a tout peche misericorde, [Графиня, милосердие всякому греху.] – сказал, входя, молодой белокурый человек с длинным лицом и носом.
Старая княгиня почтительно встала и присела. Вошедший молодой человек не обратил на нее внимания. Княгиня кивнула головой дочери и поплыла к двери.
«Нет, она права, – думала старая княгиня, все убеждения которой разрушились пред появлением его высочества. – Она права; но как это мы в нашу невозвратную молодость не знали этого? А это так было просто», – думала, садясь в карету, старая княгиня.

В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.

Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.

Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».

С. Цвейг известен как мастер биографий и новелл. Он создал и разработал собственные модели малого жанра, отличные от общепризнанных норм. Произведения Цвейга Стефана - это настоящая литература с изящным языком, безупречным сюжетом и образами героев, которая впечатляет своей динамикой и демонстрацией движения человеческой души.

Семья писателя

С. Цвейг родился в Вене 28 ноября 1881 года в семье еврейских банкиров. Дед Стефана, отец матери Иды Бреттауэр, был банкиром Ватикана, отец, Морис Цвейг - миллионер, занимался продажей текстиля. Семья была образованной, мать строго воспитывала сыновей Альфреда и Стефана. Духовная основа семьи - театральные спектакли, книги, музыка. Несмотря на многочисленные запреты, мальчик с детства ценил личную свободу и добивался желаемого.

Начало творческого пути

Писать начал рано, первые статьи появились в журналах Вены и Берлина в 1900 году. После гимназии поступил в университет на филологический факультет, где изучал германистику и романистику. Будучи первокурсником, опубликовал сборник «Серебряные струны». На его стихи писали музыку композиторы М. Редер и Р. Штраус. В это же время вышли и первые новеллы молодого автора.

В 1904 году окончил университет, получив степень доктора философии. В этом же году опубликовал сборник новелл «Любовь Эрики Эвальд» и переводы стихов Э. Верхарна, бельгийского поэта. Следующие два года Цвейг много путешествует - Индия, Европа, Индокитай, Америка. Во время войны пишет антивоенные произведения.

Пытается познать жизнь во всем ее разнообразии. Коллекционирует ноты, рукописи, предметы великих людей, словно хочет узнать ход их мыслей. В то же время не сторонится «отверженных», бомжей, наркоманов, алкоголиков, стремится познать их жизнь. Он много читает, знакомится с известными людьми - О. Роденом, Р. М. Рильке, Э. Верхарном. Они занимают особое место в жизни Цвейга, оказывая влияние на его творчество.

Личная жизнь

В 1908 году Стефан увидел Ф. Винтерниц, они обменялись взглядами, но на долгое время запомнили эту встречу. Фредерика переживала трудный период, был близок разрыв с мужем. Через несколько лет они случайно встретились и, даже не поговорив, узнали друг друга. После второй случайной встречи Фредерика написала ему письмо, полное достоинства, где молодая женщина выражает восторг по поводу переводов Цвейга «Цветы жизни».

Прежде чем связать свои жизни, они долгое время встречались, Фредерика понимала Стефана, тепло и бережно к нему относилась. Ему с ней спокойно и радостно. Разлучаясь, они обменивались письмами. Цвейг Стефан искренен в своих чувствах, он рассказывает жене о своих переживаниях, возникающих депрессиях. Супруги счастливы. Прожив долгие и счастливые 18 лет, в 1938 году они разведутся. Стефан женится через год на своей секретарше Шарлотте, преданной ему до смерти и в прямом, и в переносном смысле.

Состояние души

Врачи периодически отправляют Цвейга отдохнуть от «переутомления». Но полноценно отдохнуть у него не получается, он известен, его узнают. Трудно судить, что врачи подразумевали под «переутомлением», физическую усталость или душевную, но вмешательство врачей было необходимо. Цвейг много путешествовал, у Фредерики от первого брака было двое детей, и она не всегда могла сопровождать мужа.

Жизнь писателя наполнена встречами, путешествиями. Приближается 50-летний юбилей. Цвейг Стефан ощущает дискомфорт, даже страх. Своему другу В. Фляшеру он пишет, что не боится ничего, даже смерти, но его пугают болезнь и старость. Вспоминает душевный кризис Л. Толстого: «Жена стала чужда, дети безразличны». Неизвестно, были ли у Цвейга реальные основания для тревоги, но в сознании его они были.

Эмиграция

В Европе накалилась. В доме Цвейга неизвестные провели обыск. Писатель уехал в Лондон, жена осталась в Зальцбурге. Возможно, из-за детей, возможно, осталась решать какие-то проблемы. Но, судя по письмам, отношения между ними казались теплыми. Писатель стал гражданином Великобритании, неустанно писал, но грустил: Гитлер набирал силу, все рушилось, маячил геноцид. В мае в Вене книги писателя публично сожгли на костре.

На фоне политической обстановки развивалась и личная драма. Писателя пугал его возраст, он был полон тревог о грядущем. Кроме того, сказалась и эмиграция. Несмотря на внешне благополучные обстоятельства, она требует от человека немало психических усилий. Цвейг Стефан и в Англии, и в Америке, и в Бразилии был с восторгом встречен, обласкан, раскупались его книги. Но писать не хотелось. В череде всех этих сложностей трагедией произошел развод с Фредерикой.

В последних письмах чувствуется глубокий душевный кризис: «Новости из Европы ужасные», «больше не увижу своего дома», «буду временным постояльцем везде», «остается лишь уйти достойно, тихо». 22 февраля 1942 года он ушел из жизни, приняв большую дозу снотворного. Вместе с ним из жизни ушла Шарлотта.

Обогнавшие время

Цвейг нередко создавал увлекательные жизнеописания на стыке искусства и документа. Он не оформлял их ни в нечто совсем художественное, ни в документальное, ни в истинные романы. Определяющим фактором Цвейга при их составлении был не только его собственный литературный вкус, но и общая идея, вытекающая из его взгляда на историю. Героями писателя стали люди, обогнавшие свое время, вставшие над толпой и противостоящие ей. С 1920 по 1928 год выходит трехтомник «Строители мира».

  • Первый том «Три мастера» о Диккенсе, Бальзаке и Достоевском вышел в 1920 году. Такие разные писатели в одной книге? Лучшим объяснением будет цитата Стефана Цвейга: книга показывает их «как типы мировых изобразителей, создавших в своих романах вторую действительность наряду с существующей».
  • Вторую книгу «Борьба с безумием» автор посвятил Клейсту, Ницше, Гельдерлину (1925). Три гения, три судьбы. Каждый из них был гоним какой-то сверхъестественной силой в циклон страсти. Под влиянием своего демона они переживали раздвоенность, когда хаос тянет вперед, а душа назад, к человечеству. Они кончают свой путь безумием или самоубийством.
  • В 1928 свет увидел последний том «Три певца своей жизни», повествующий о Толстом, Стендале и Казанове. Автор не случайно объединил эти несопоставимые имена в одной книге. Каждый из них, что бы ни писал, наполнил произведения собственным «Я». Поэтому имена величайшего мастера французской прозы Стендаля, искателя и творца нравственного идеала Толстого и блистательного авантюриста Казановы стоят в этой книге рядом.

Людские судьбы

Драмы Цвейга «Комедиант», «Город у моря», «Легенда одной жизни» не принесли сценического успеха. Но его исторические романы и рассказы завоевали мировую известность, они были переведены на многие языки и переиздавались неоднократно. В рассказах Стефана Цвейга тактично и между тем откровенно описаны самые интимные человеческие переживания. Новеллы Цвейга увлекательны по сюжетам, полны напряжения и накала.

Писатель неустанно убеждает читателя в том, что человеческое сердце беззащитно, насколько непостижимы людские судьбы и на какие преступления или свершения толкает страсть. К таковым можно отнести уникальные, стилизованные под средневековые легенды, психологические новеллы «Улица в лунном свете», «Письмо незнакомки», «Страх», «Первое переживание». В «Двадцать четыре часа из жизни женщины» автор описывает страсть к наживе, которая способна убить в человеке все живое.

В эти же годы вышли в печать сборники новелл «Звездные человечества» (1927), «Смятение чувств» (1927), «Амок» (1922). В 1934 году Цвейг вынужден эмигрировать. Он жил в Великобритании, США, выбор писателя пал на Бразилию. Здесь писатель публикует сборник эссе и речей «Встречи с людьми» (1937), пронзительный роман о неразделенной любви «Нетерпение сердца» (1939) и «Магеллан» (1938), воспоминания «Вчерашний мир» (1944).

Историческая книга

Отдельно нужно сказать о произведениях Цвейга, в которых героями стали исторические личности. В этом случае писателю чуждо было домысливание каких-либо фактов. Он виртуозно работал с документами, в любом свидетельстве, письме, воспоминании он выискивал прежде всего психологическую подоплеку.

  • В книгу «Триумф и трагедия Эразма Роттердамского» вошли эссе и романы, посвященные ученым, путешественникам, мыслителям З. Фрейду, Э. Роттердамскому, А. Веспуччи, Магеллану.
  • «Мария Стюарт» Стефана Цвейга - лучшее жизнеописание трагически прекрасной и насыщенной жизни шотландской королевы. Она и по сей день полна неразрешенных загадок.
  • В «Марии Антуанетте» автор рассказал о трагической судьбе королевы, казненной по решению Революционного трибунала. Это один из самых правдивых и вдумчивых романов. Мария Антуанетта была изнежена вниманием и восхищением придворных, ее жизнь - это череда удовольствий. Она и не подозревала, что за пределами оперного театра существует мир, погрязший в ненависти и нищете, который бросил ее под нож гильотины.

Как пишут читатели в своих отзывах о Стефане Цвейге, все его произведения бесподобны. В каждом свой оттенок, вкус, жизнь. Даже читанные-перечитанные биографии как прозрение, как откровение. Читаешь, как будто совершенно о другом человеке. В манере письма этого писателя есть что-то фантастическое - чувствуешь над собой власть слова и утопаешь в его всепоглощающей силе. Понимаешь, что его работы - это вымысел, но явственно видишь героя, его чувства и мысли.

(кстати, это его любимый писатель), глубины и пропасти души. Цвейг-историк интересовали звездные часы человечества и «роковые мгновения», герои и злодеи, но при этом он всегда оставался мягким моралистом. Тончайшим психологом. Рафинированным популяризатором. Он умел захватить читателя с первой страницы и не отпускать до конца, водя по интригующим тропам человеческих судеб. Стефан Цвейг любил не только покопаться в биографиях знаменитостей, но и вывернуть их наизнанку, чтобы обнажились скрепы и швы характера. Но сам писатель был чрезвычайно скрытным человеком, не любил говорить о себе и своей работе. В автобиографии «Вчерашний мир» много сказано о других литераторах, о своем поколении, о времени - и минимум личных сведений. Поэтому попробуем нарисовать хотя бы приблизительный его портрет.

Стефан Цвейг родился 28 ноября 1881 года в Вене, в богатой еврейской семье. Отец, Морис Цвейг, - фабрикант, преуспевающий буржуа, хорошо воспитанный, тянущийся к культуре. Мать, Ида Бреттауэр, - дочь банкира, красавица и модница, женщина с большими претензиями и амбициями. Сыновьями она занималась куда меньше, чем гувернантки. Стефан и Альфред росли ухоженными красавчиками, в богатстве и роскоши. Летом отправлялись с родителями в Мариенбад или в Австрийские Альпы. Однако высокомерие и деспотизм матери давят на чувствительного Стефана. Поэтому он, поступив в Венский институт, сразу покинул родительский дом и стал жить самостоятельно. Да здравствует свобода!.. «Ненависть ко всему авторитарному сопровождала меня всю жизнь», - признается позднее Цвейг.

Годы учебы - годы увлечения литературой и театром. К чтению Стефан приобщился с детства. Вместе с чтением возникла и другая страсть - собирательство. Уже в юности Цвейг стал коллекционировать рукописи, автографы великих людей, клавиры композиторов.

Новеллист и биограф знаменитых людей, Цвейг начинал свою литературную деятельность как поэт. Первые стихи он опубликовал в 17 лет в журнале «Дойче Дихтунг». В 1901 году в издательстве «Шустер унд Леффлер» вышел стихотворный сборник «Серебряные струны». Один из рецензентов откликнулся так: «Тихая, величественная красота льется из этих строк молодого венского поэта. Просветленность, какую редко встретишь в первых книгах начинающих авторов. Благозвучие и богатство образов!»

Итак, в Вене появился новый модный поэт. Но сам Цвейг сомневался в своем поэтическом призвании и уехал в Берлин продолжать образование. Знакомство с бельгийским поэтом Эмилем Верхарном подтолкнуло Цвейга к иной деятельности: он стал переводить и издавать Верхарна. До тридцатилетнего возраста Цвейг вел кочевую и насыщенную жизнь, разъезжая по городам и странам - Париж, Брюссель, Остенде, Брюгге, Лондон, Мадрас, Калькутта, Венеция… Путешествия и общение, а иногда и дружба со знаменитыми творцами - Верленом , Роденом , Ролланом , Фрейдом , Рильке … Вскоре Цвейг становится знатоком европейской и мировой культуры, человеком энциклопедических знаний.

Он полностью переключается на прозу. В 1916 году пишет антивоенную драму «Иеремия». В середине 1920-х годов создает свои самые известные сборники новелл «Амок» (1922) и «Смятение чувств» (1929), куда вошли «Страх», «Улица в лунном свете», «Закат одного сердца», «Фантастическая ночь», «Мендель-букинист» и другие новеллы с фрейдовскими мотивами, вплетенными в «венский импрессионизм», да еще сдобренными французским символизмом. Основная тема - сострадание к человеку, зажатому «железным веком», опутанному неврозами и комплексами.

В 1929 году появляется первая цвейговская беллетризованная биография «Жозеф Фуше». Этот жанр увлек Цвейга, и он создает замечательные исторические портреты: ‘’Мария Антуанетта» (1932), «Триумф и трагедия Эразма Роттердамского» (1934), «Мария Стюарт» (1935), «Кастелио против Кальвина» (1936), «Магеллан» (1938), «Америго, или История одной исторической ошибки» (1944). Еще книги о Верхарне, Роллане, «Три певца своей жизни - Казанова, Стендаль, Толстой». Над биографией Бальзака Цвейг работал около тридцати лет.

Одному из коллег по перу Цвейг говорил: «История выдающихся людей - это история сложных душевных конструкций… в конце концов, история Франции девятнадцатого века без разгадки таких личностей, как Фуше или Тьер, была бы неполной. Меня интересуют пути, по которым шли те или иные люди, создавая гениальные ценности, вроде Стендаля и Толстого , или поражая мир преступлениями, вроде Фуше…»

Цвейг изучал своих великих предшественников тщательно и любовно, пытаясь разгадать их поступки и движения души, при этом он не любил победителей, ему ближе были проигравшие в борьбе, аутсайдеры или безумцы. Одна из его книг - о Ницше , Клейсте и Гельдерлине - так и называется «Борьба с безумием».

Новеллы и исторические романы-биографии Цвейга читались с упоением. В 20‑40-х годах он был одним из самых популярных авторов. Его охотно издавали и в СССР как «обличителя буржуазных нравов», но при этом не уставали критиковать за «поверхностное понимание социального развития лишь как борьбы прогресса (гуманизма) с реакцией, идеализацию роли личности в истории». В подтексте значилось: не революционный писатель, не певец пролетариата и вообще не наш. Не своим Цвейг был и для фашистов: в 1935 году его книги сжигали на площадях.

По своей сути Стефан Цвейг - чистый гуманист и гражданин мира, антифашист, поклонявшийся либеральным ценностям. В сентябре 1928 года Цвейг посетил СССР и написал об этой поездке весьма сдержанные воспоминания. Увидев в стране небывалый энтузиазм масс, он вместе с тем не мог непосредственно общаться с простыми людьми (за ним, как и за любым иностранцем, тщательно следили). Особенно Цвейг отметил положение советских интеллигентов, попавших в «тягостные условия существования» и оказавшихся «в более тесных рамках пространственной и духовной свобод».

Цвейг выразился мягко, но он понял все, и его догадки вскоре подтвердились, когда многие советские писатели попали под каток репрессий.

В одном из писем к Ромену Роллану, большому почитателю советской России, Цвейг писал: «Так, в вашей России Зиновьев, Каменев, ветераны революции, первые соратники Ленина расстреляны как бешеные собаки, - повторяется то, что сделал Кальвин, когда отправил на костер Сервета из-за различия в толковании Священного Писания. Как у Гитлера , как у Робеспьера : идейные разногласия именуются «заговором»; разве не было достаточно применить ссылку?»

Каким человеком был Стефан Цвейг? Перман Кестен в очерке «Стефан Цвейг, мой друг» писал: «Он был любимцем судьбы. А умер как философ. В последнем письме, обращаясь к миру, он еще раз сказал о том, что было его целью. Он хотел построить «новую жизнь». Его главной радостью был интеллектуальный труд. А высшим благом он считал личную свободу… Он был оригинальным, сложным человеком, интересным, любопытным и хитрым. Задумчивым и сентиментальным. Всегда готовым помочь и - холодным, насмешливым и полным противоречий. Комедиант и трудяга, всегда возбужден и полон психологических тонкостей. По-женски сентиментален и по-мальчишески легок на удовольствия. Он был словоохотливым и верным другом. Успех его был неизбежен. Он сам был настоящей сокровищницей литературных историй. По сути, очень скромный человек, воспринимавший себя и весь мир слишком трагично…»

Для многих других Цвейг был прост и без особых психологических нюансов. «Он богат, имеет успех. Он любимчик судьбы» - таково распространенное мнение о писателе. Но не все богатые щедры и сострадательны. А именно таким был Цвейг, который всегда помогал коллегам, некоторым даже выплачивал ежемесячную ренту. Многим буквально спас жизнь. В Вене он собирал вокруг себя молодых поэтов, выслушивал, давал советы и угощал в модных кафе «Гринштайдль» и «Бетховен». На себя Цвейг тратил не так уж много, избегал роскоши, даже не приобрел автомобиля. Днем любил общаться с друзьями и знакомыми, а работать по ночам, когда ничто не мешало.

. Биография Цвейга
. Самоубийство в гостиничном номере
. Афоризмы Цвейга
. Последний европеец
. Биографии писателей
. Австрийские писатели
. Стрельцы (по знаку зодиака)
. Кто родился в Год Змеи